«Один день из жизни боярина»

Вариант I.
Прокричали первые петухи. Светало. По избе в направлении кухни прошлёпала кухарка Марфуша. В углу возле иконы она перекрестилась, прошептала наспех утренние молитвы и засуетилась: надо готовить еду для хозяев.
Заслышав топанье Марфушки, встал боярин Мстислав Всеволодович. Он не любил нежиться в постели. К тому приучал и своих сыновей. Встав с постели, боярин, подойдя к красному углу, где висела икона Божьей Матери, перекрестился. Мстислав был ладный, росту высокого, свежий лицом, русоволосый, бородка клином — не скажешь, сколько ему лет: и тридцать дать можно, и пятьдесят. Надев на себя белую косоворотку из тонкого полотна, красный кафтан, на ноги — красивые кожаные сапоги с загнутыми к верху носами, расшитые золотом и шёлком, вышел из горницы.
На улице была летняя роса, воздух чист и свеж, перекликались петухи, мычали коровы и блеяли овцы. В лучах утреннего солнца сверкали его хоромы: в центре усадьбы — терем — высокая, сделанная из сосны башня, где размещалось отапливаемое помещение — изба, а также холодные горницы — повалуши, летние спальни — клети. Рядом с теремом находятся неотапливаемые помещения. Они соединены с избой переходом — сенями. В одном из этих помещений и была голубятня. Заглянув в голубятню, боярин самолично выпустил стаю голубей. Они поднимались всё выше и выше. Долго наблюдал за птицами боярин и вернулся в дом к заутрене.
Солнце поднималось всё выше. Вся прислуга была на ногах по поводу предстоящей забавы — охоты. К полудню вместе с братом Лютом и старшими сыновьями Ярополком и Добрыней, боярин Мстислав стал собираться на охоту. К этому времени подоспели любители охоты из соседних имений. Всего набралось человек тридцать. Охота была на оленей. Самым удачливым оказался старший сын Ярополк. После охоты вечером было застолье. На столах было много вина на меду и мясных явств. Лишь глубоко за полночь все стали расходиться по своим опочивальням.

Вариант II.
Боярин Роман Борисович в одном исподнем сидел на краю постели, кряхтя, почесывался — и грудь, и подмышки, лез пятерней в бороду, позевывал, глядя на небольшое оконце. Наконец, он сердито позвал слугу, который прислуживал боярину, помогая одеться. Одевшись, вышел в сени, где трещала печь. Снизу, со двора, несло паленым — на дворе варили смолу.
Слуга открыл обитую сукном дверцу в крестовую палату. Боярин Роман, достойно крестясь, подошел к аналою, раскрыл закапанный воском часослов. Лизнул палец, перевернул страницу и начал читать — гнусливо, по чину. Закончив молитву, Роман вышел в палату, где его ждал боярский тиун, взысканный из кабальных холопов за пронырливый ум и великую злость к людям: до последней полушки выколачивал боярское добро. Тиун, стоя на коленях, начал докладывать наизусть — с кого сколько было получено за вчерашний день, откуда и что привезено, кто остался должен. Двоих мужиков, злых недоимщиков, привел из сельца и со вчерашнего вечера поставил на дворе на правёж.
Выслушав, боярин Роман пошел по лестницам, — вниз и вверх, — по холодным переходам. По пути отворил забухшую дверь, оттуда пахнуло кислым, горячим паром, в глубине едва были видны при горевшей лучине четыре мужика, — босые, в одних рубахах, — валявшие баранью шерсть. «Ну, ну, работайте, работайте, бога не забывайте», — сказал Роман Борисович. Мужики ничего не ответили. Идя далее, открыл дверь в рукодельную светлицу. Девки и девчонки, душ двадцать, встав от столов и пялец, поклонились в пояс. Боярин закрутил носом: «Ну, тут у вас и дух, девки... Работайте, работайте, бога не забывайте...»
Заглянул Роман Борисович и в швальню, и в кожевню, где в чанах кисли и дубились кожи. Угрюмые мужики-кожемяки мяли кожи руками... Тиун снимал тяжелые замки на чуланах и клетях, где хранились запасы. Все было в порядке. Боярин Роман спустился на широкий двор. У колодца поили овец. От ворот до сеновала стояли возы с сеном. Мужики сняли шапки. «Мужички, маловаты воза-то!» — крикнул им Роман Борисович...
Дворни душ полтораста, кто держат коней, кто бежит к воротам. Весело рвали шапки, кланялись поясным махом, а те, кто стоял поближе, лобызали ножки боярину. Под ручки, под бочки подсаживали на коня, ведь каждое утро, во всякую погоду, ехал боярин Роман ко двору князя, у которого служил в старшей дружине.

Задайте вопрос и получите готовый ответ в сжатые сроки!

Сделать заказ